Ярость Плавтия

После Лигия заговорила о себе. Да, она сдержанна, но и в ее душе очень много жгучих шрамов. Вот с очей ее Павла еще не сбыла завеса, еще не излился на него луч света. И сына она не вырастить в истине. И подчас она подумает, что так может быть до конца ее ее заката и что может подступить мгновение расставания с ними, несравненно более страшной, безнадёжной, чем эта, временная прощание, о каковой обе они ныне жалеют, - она и представить не может, как сможет она сама быть счастлива даже на твердях. О, много ночей прорыдала она, большое количество ночей провела в молебствиях о милости и помощи. Но мучение собственное она вверяет создателю - и ждет, верует, предвидит. А теперь, когда ее постиг новый шок, когда команда живодёра отымает у нее милое создание, ту, какую Густав прозвал жизнью глаз своих, она все равно уповает, поелику верит, что существует сила могущественнее воли Меднобородовой – имеется сострадание, каковое сильнее его озлобленности. И она еще крепче сжала к груди личико девоньки. Мало погодя Лигия умаслилась к ней на колени и, прикрыв обличие в частях ее халата, длительно молчала, но, когда наконец-то выпрямилась, лицо ее было уже намного тихо.

- Я желею тебя, мама, жаль отца и братика, но я ведаю, что противоборство беcтолку и лишь уничтожило бы вас всех. Но я даю общание тебе, что болтологий твоих я в чертоге цезаря не запамятую ни при каких обстоятельствах. Она еще раз увила ручками талию Помпонии и, когда вместе они зашли в экус, стала расставаться с младшим Густавом, со cтаричком-лигийцем, каковой был их учителем, со своей прислугой, что давно воспитывала ее, и со всеми работниками. Один из которых, рослый, широкоплечий лигиец которого кличат Марк, какой некогда вкупе с матушкой Лигии и с ней самой был отослан в город римлян, пал к ее ноженькам, а затем понурился пред Помпонией.