Страшное марево

Он буйствовал на себя самого. Пять каморок, выделенные ему по уходу на пенсию царско-генеральским начальством бастиона, находились в северной части Замка. С устроенного бордюра, на каком находилась сильная подзорная труба, он мог взирать на «общество» - на Прагу - и в том месте, очень далеко на глее, еще отличал леса и любовно тревожимые зеленые поверхности волнистого ландшафта, из другого оконца открывался бесподобный вид на высшее устье Мольдау: отблескивавшая ляписом лента пропадала в сумрачной далине.

Чтобы хоть немного привести в режим свои взбунтовавшиеся рассуждения, королевский лейб-медик подошел к зрительной трубе и, как привычно наобум, нацелил на город. Прибор располагал неимоверной приближающей мощью - и поэтому лишь крохотным полем зрения. Предметы в нем были так недалеко подвинуты к оку созерцателя, что находились, мнило, абсолютно подле. Лейб-медик склонился к лупе; в нем прошло рефлекторное вожделение узреть на крыше трубочиста или какой-нибудь прочий удачный знак. Однако, вскрикнув от опасения, он шарахнулся взад. Совершенно свойственных объемов лицо Пражской Катерины лукаво ухмылялось, щуря в объектив свои лишенные волосков зрачки, как будто бы зрело его и признавало!

Впечатление было настолько чудовищным, что лейб-целитель, дрожа абсолютно всем туловищем, некое время оторопело моргал в исполненную ясным светом синь, безостановочно предвкушая явления оттуда преклонной блудницы, на этот раз во плоти, да еще, чего хорошего, гарцующей на метле.

Основательно удивленный эдакой усмешкой фортуны, он все же овладел собой; в конце концов, все пояснялось в полной мере разумеется. Снова заглянув в трубу, он обнаружил, что старуха затерялась, в поле зрения мелькали нынче странные незнакомые лица; в их выражениях имелась необычная взбаломошенность, передававшаяся и ему.